Россию с Италией объединяет любовь к яркой пестроте ощущений. И уж казалось бы, при нашей бесшабашности, при нашем невосприятии периодических призывов к порядку сущностная «антибеспорядочность» минимализма, при котором каждая вещь должна иметь свое строгое место прописки, нам будет не по душе. Как бы ни так! Минимализм, особенно в его итальянской интерпретации, нашел на наших кухнях действительных приверженцев новоявленной сдержанности.
Объяснить этот факт с точки зрения социальной психологии трудновато. Может, народ-потребитель просто устал от политической нестабильности предыдущего десятилетия и ему действительно захотелось стабильности и порядка не только во власти, но и на собственной кухне. Но, думается, более важным аргументом в преклонении перед минимализмом был итальянский след в его происхождении. Кстати, многие у нас до сих пор думают, что минимализм как стилистика кухни зародился именно в Италии. А то, что сделано в Италии, имеет для нас, россиян, абсолютно однозначную самоценность в плане интерьера. Как византийское христианство для крещения Руси!
Правда, постоянное общение с нашими производителями кухонной мебели не дает нам право говорить о том, что сам минимализм прижился не только в душах наших потребителей, имеющих средства для проявления своих интерьерных предпочтений, но и на наших производствах. Кухни в «чистом» минималистичном виде у нас, как правило, не производят. Это дорого в плане материалов, кроме того, нужна другая оснастка, другие станки. Поэтому в моделях наших кухонь обычно практикуются «вставные» элементы минималистического характера. Но и они, если не впадают в излишнюю эклектику, дают точные представления о характерных особенностях минимализма в современных кухнях.
За время затянувшегося кризиса в нашей интерьерной моде изменилась сама «роза ветров». И флюгер любви к правильности форм и пропорций тоже изменил направление. Все чаще и чаще, сначала из уст специалистов, а потом и рядовых потребителей, звучит недовольство нынешним проявлением минимализма. Его обвиняют в аскетизме. Привыкшее к эволюциям и прогрессам, потребительское сознание требует непременной перманентной новизны. Но куда дальше упрощать предельно упрощенное?
ЛОВИЛА. Появление вставок из дорогих пород дерева свидетельствует о дальнейшей эволюции стиля. Абсолютность выводов уступает место дискурсности суждений.
У минимализма, чтобы оставаться на плаву, выбор небольшой с точки зрения логичности. Либо надо продолжить путь в плане дальнейшей экономии и перейти от экономии форм к экономии материалов, что сразу же понизит статус минимализма от премиум-класса до эконом-класса. Соответствующая цена может дать минимализму второе дыхание и сделать его широко популярным, действительно демократичным стилем. Получится вариант ар-деко наоборот, который по ходу своего полувекового забвения в начале 90-х избавился от своей врожденной простоты и стал претендовать на особую роскошь. Либо, с другой стороны, минимализм в силу своей упрощенности форм, к которым можно присоединить естественным образом любые детализированные излишества, станет основой чего-то иного, еще не осмысленного, но эксклюзивного и роскошного. Правда, на маленьком пятачке роскоши уже слишком много зазывал. И тут, чтобы обратить на себя внимание, уже недостаточно будет занимательно-поучительной истории быстрого восшествия на престол стилей, яркого свечения на нем и такого же быстрого угасания. В том виде, в каком мы знаем минимализм, ему не удержать позиций. Даже в социальных сетях о нем вспоминают реже и реже.
Упрямство филистерства
И все-таки минимализм сыграл очень важную социальную роль. Он напрочь разрушил филистерские представления о современной кухне. Ведь как раньше, в упрямстве своем, потребитель воспринимал свою кухню? Обычно с известной долей традиционного примитивизма. Поскольку на кухне всегда функциональность имела существенные преимущества перед формами, что свидетельствовало о низкой сословности ее происхождения, то и относились к кухне свысока и надменно, как к служанке. Правда, был один период, когда кухня стала набирать баллы за свою красивость, ее даже стали продвигать в объединенные пространства с более благородной мебелью. Но потребители вовремя спохватились: у кухни ведь эстетические достоинства не самоценны, нужны соответствующие функциональные характеристики. Несгибаемое упрямство в правильной узости своего взгляда на характер вещей — верный признак филистерства. Именно оно, филистерство, якобы придерживаясь своей стабильной основательности, мешает всяким преобразованиям.
Но поменять привычную стабильность на случайности неустойчивости в сознательном отношении к вещам, допуская более широкий взгляд на свойства этих вещей, не так-то просто. Особенно для тех, кто привык следовать в фарватере чужих представлений. И тут минимализм сделал неожиданный трюк на глазах филистерствующего большинства. Он соединил несоединимое для их понимания. Он придал непреходящую ценность и красоту не столько формам, сколько сокрытой внутри кухонь функциональности. Причем закрепил эту взаимосвязь не на уровне слов и объяснений, а на уровне реальных ощущений, с помощью высоких цен. И цены здесь не были искусственно завышенными. Они действительно отвечали высокому качеству товара, особенно в его материальной части.
И теперь уже нет смысла противопоставлять функции формам, искать между ними согласованности и взаимного проникновения. При правильном развитии идеи функциональной красивости или красоты функциональности в нашей каждодневной жизни могут появиться вещи особых свойств, в которых эстетические достоинства останутся не только эпигонами пространства, но и станут дипломатами времени.
